2000

			НЕ БЫВАЕТ

Среди тех, кто танцует взахлёб, молодея, виясь и кружа,
я топчусь перед вывеской "стоп", холодея, двоясь и дрожа.
Реже под ноги глядя, чем вверх, нахожу, что черна высота
и охота начнется в четверг. Или даже уже начата.
            Но всех не догонят. Догонят не всех.
            Всего не отнимут. Отнимут не всё.

Не вполне поворотлив собой утерявший стрелецкую прыть
зверобой с рассеченной губой, обещавший меня пережить.
Девяносто навряд ли ему, но не меньше восьмидесяти.
И грозится, по-видимому, он скорее для видимости.
           А сам - не сумеет. Сумеет не сам.
           Мне он не опасен. Опасен не он.

Ты не едешь в Америку, нет. Я не еду в Америку, да.
И отшельник не хочет в Тибет. И никто вообще никуда
не летит, не велит лихачу: ну-ка, ну-ка, во Внуково мне!
Персонально куда-то лечу. И плачу, натурально, вдвойне.
           Бог даст, не настигнут. Не схватят, авось.
           А там - будь что будет. Что будет, то будь.

Кабы это вот... это бы вот... чтобы, то есть, не вывеска "стоп",
то есть, даже не наоборот, а вот это... ну как его... чтоб...
Если, выгнувшись, явит лихач огнедышащих три головы, -
чтобы прыгало сердце не вскачь. Либо вовсе не прыгыло бы...
           Но так не бывает. Бывает не так.
           Замрёт ретивое - и не отомрёт.

Среди тех, кто не ест и не спит, соревнуясь, дымясь и шипя,
я слабею, как в озере кит, повинуясь, томясь, но терпя.
И как только всеобщее "за" превратится в зловещее "чу",
я отважно закрою глаза - и со всей прямотою смолчу...
           Что взять с запасного! Какой с него спрос?
           Как мог - так и прожил. А много ль он мог?

Подо льдом исчезает залив. Сиротеет солёная верфь.
Над торосами небо, как взрыв, и заря, как зелёная ветвь.
Санта-Клаус трясётся в санях, сувениры бренчат в багаже..
И охота начнется на днях. Или даже в разгаре уже.
           Но всех не догонят. Догонят не всех.
           Всего не отнимут. Отнимут не всё.
				
					2000